12 километрВоспоминания Зои Никандровны Выростко о репрессированных членах своей семьи - Никандре Павловиче Галанине и Галаниной Анне
Зоя Никандровна Выростко целыми днями крутится как белка в колесе, помогая детям, внукам и правнукам. Она посмеивается над своим возрастом и не думает о том, сколько еще ей времени отведено в этом мире. Глядя на эту маленькую и хрупкую женщину, сложно поверить, что она пережила годы «сталинского террора», потерю отца, ссылку матери, голодные годы войны. Несмотря на испытания, выпавшие на её долю, она осталась оптимисткой и не потеряла веру в будущее.
Перед ней всё чаще возникает образ исхудавшей и больной мамы. Со слезами Зоя Никандровна вспоминает и горячо любимого отца, с нежностью говорит о сестре, с которой так много горя пережили вместе.
Отец Зои Никандровны Галанин Никандр Павлович родился в 1888 г. в городе Верхне-Уральске Троицкого округа. Работал в Омских железнодорожных мастерских, на угольных копях г. Кизела. В 1933 году он был назначен главным механиком в Егоршинское шахтоуправление. Жена Анна Евдокимовна работала директором клуба.
- Вы спрашиваете, когда это всё началось? - Зоя Никондровна тяжело вздохнула. Началось всё в 1937 году. Мне было 11 лет, старшей сестре Ирине 15. Первого арестовали главного инженера, и пошли массовые аресты. Папа маме рассказывал, что в шахте всех стахановцев убирают, он чувствовал, что и до него очередь дойдёт.
И очередь дошла. 18 июня 1937 года Никандра Павловича арестовали, по дороге домой. Не дожидаясь ночи, сотрудники НКВД провели обыск в доме Галаниных. Ничего не нашли, кроме инкрустированного кавказского кинжала, который конфисковали вместе с семейными письмами. Брать больше нечего было.
- Папе дали пообедать и переодеться. «Не беспокойтесь, я скоро вернусь» - сказал он нам. Его забрали без всяких объяснений. Так и уехал. Позже мама ездила к нему на свидание в Свердловск. А мы с сестрой больше его никогда не видели.
В документах Никандра Павловича написано: «Обвиняется в том, что является участником контрреволюционной, троцкистско-диверсионной террористической организации, осуществившей 1 декабря 1934 г. злодейское убийство товарища Кирова и подготавливающей в последующие годы террористические акты против руководителей партии и правительства». Когда старшая дочь Ирина пыталась узнать правду, за что был арестован её отец, то получила ответ: «Осуждён Тройкой УНКВ по Свердловской области на 10 лет без права переписки и отправлен в дальние лагеря».
- После ареста папы нас сразу выселили из квартиры. Тогда в Егоршино были не улицы, а ряды. В первом ряду жили семьи главных инженеров, директоров. Нас перевили в 7 ряд. – Зоя Никандровна снова видит себя маленькой девочкой, не понимающей, что творится вокруг. За что увели папу? Почему они переезжают из родного дома? На эти вопросы она ещё много лет не сможет найти ответа.
- В октябре забрали маму. Мы с сестрой были в школе, – продолжает вспоминать собеседница. Прибежала наша нянечка, сказала, что маму уводят. Мы сразу побежали. Сотрудники НКВД в очередной раз весь дом обыскали. Как жену «врага народа», маму осудили на пять лет исправительно-трудовых лагерей. Срок она отбывала в Темниковских лагерях Рязанской области. «Младшую в детский дом, старшую на работу» - сказал НКВДШник. Я разревелась, сказала, что никуда не поеду. Мама написала письмо сестре в Кыштым, и она за нами приехала, забрала к себе, а ведь у неё своя семья из пяти человек состояла, но не бросила нас, не оставила.
Маму сначала в Егоршино держали. Я на неё только издали могла посмотреть. На улице был общий туалет, с одной стороны заходили заключенные, а с другой жители посёлка. Мне передали записку, что в назначенное время в этом туалете будет мама. Я прошмыгнула и жду, чтобы хоть через перегородку поговорить. Мама с женщинами заходит. Я как только её голос услышала, закричала: «Мама! Мама! Я здесь». Мы с ней вместе разревелись.
До сих пор эту сцену Зоя Никандровна не может вспоминать без слёз. Слишком рано она лишилась отца и матери, слишком рано она повзрослела. У тёти Зоя прожила 4 года, училась в ремесленном училище. Старшая Ирина осталась жить в Свердловске, училась в медицинском училище. Всю войну она проработала в военном госпитале, где в неё влюбился слепой лётчик. Она вышла за него замуж, отчасти, чтобы маме по возвращению было, где жить.
- Через некоторое время сестра с мужем приехали за мной в Кыштым, – вспоминает Зоя Никандровна. А я там работала токарем, совсем ведь молоденькая была, чтобы дотянуться до станка, подставляла ящики. А лётчику уход нужен был, ну меня и уволили, чтобы я сиделкой у него была. Однажды раздался телефонный звонок. По голосу мы узнали, что звонила мама, просила встретить её на вокзале. Мы сразу поехали за ней. Господи! Какая она была исхудавшая и больная. У неё был тромбофлебит, очень сильно болели ноги, недолго она прожила, скончалась в 1955 году, не дождалась реабилитации. Так и умерла женой «врага народа»...
Клеймо «врага народа» преследовало и девочек. Старшую Ирину не приняли в комсомол, не взяли на фронт. Младшую Зою после окончания Горнометаллургического техникума не приняли на работу в институт черных металлов. Уже после смерти Анны Евдокимовны в 1958 году сёстры получили документ о реабилитации отца и свидетельство о смерти от 15 января, в котором сообщалось, что Галанин Н.П. умер 15 сентября 1939 г. И лишь в 1993 году они узнали правду: их отец был расстрелян в. г. Свердловске 13 августа 1937 г. Похоронен на 12 км Московского тракта.